Прочерк (2009 год)

Лидия Чуковская

В 1926 г. 19-летняя студентка литературоведческого отделения Ленинградского института искусств, дочь известного писателя и переводчика Лидия Корнеевна Чуковская была арестована. Ее обвинили в составлении антисоветской листовки и как контрреволюционную преступницу отправили в ссылку. Ту листовку составила и напечатала на машинке Корнея Ивановича подруга Чуковской, но она ее не выдала и 11 месяцев провела в Саратове. Ей, выросшей среди выдающихся деятелей культуры и искусства, знакомой с И.Е. Репиным, Ф.И. Шаляпиным, А.А. Блоком, А.А. Ахматовой, Н.С. Гумилевым, было сложно понять образ жизни саратовцев, все в городе ее раздражало. Тогда она уяснила для себя, что ей легче перенести одиночество, чем присутствие «не тех».

Вернувшись из ссылки, она в 1928 г. закончила филологический факультет Ленинградского университета и начала работать редактором в Детгизе под руководством С.Я. Маршака.

Работа в издательстве была очень интересной, все были заражены энтузиазмом Самуила Яковлевича. (Позже о своем редакторском опыте Лидия Корнеевна написала книгу «В лаборатории редактора».) По воспоминаниям Чуковской, уставать рядом с Маршаком было неприлично, сотрудники редакции не знали выходных, все были полны радости открытия новых жанров, новых авторов. Одним из таких авторов был Матвей Петрович Бронштейн, сотрудник Физико-технического института, доцент Ленинградского университета, автор многих научных трудов и популяризатор науки. Он стал вторым мужем Лидии Корнеевны. (В 1934 г. она развелась с Ц.С. Вольпе, от которого у нее была дочь Лена.)

В 1935 г. Чуковскую вызвали в Большой дом (неофициальное название главного здания НКВД) и попытались шантажом добиться ее согласия стать сотрудницей НКВД. Ей угрожали высылкой на Соловки, стреляли в воздух, но она не уступила.

Настал 1937 г. Редакцию как «группу вредителей» по доносу разогнали. Многих сотрудников и близких к редакции литераторов арестовали. Так, посадили лучших подруг Лидии Корнеевны - сотрудниц редакции Т.Г. Габбе и А.И. Любарскую. Арестовали и Матвея Петровича Бронштейна. Напротив имени самой Лидии в отчете НКВД стояло «арест оформляется», и только срочный отъезд спас ее.

Арестовали Бронштейна в августе и родным объявили приговор: 10 лет дальних лагерей без права переписки с полной конфискацией имущества. К.И. Чуковский хлопотал за зятя, писал в высшие инстанции письма с просьбой пересмотреть его дело. Известные ученые - коллеги Бронштейна Я.И. Френкель, В.А. Фокк, И.Е. Тамм, С.И. Вавилов вступились за него: «...один из наиболее талантливых представителей младшего поколения физиков-теоретиков в СССР. Обладает совершенно исключительной эрудицией по всем вопросам теоретической физики... соединенной с блестящими математическими способностями...» Но все было тщетно. Ни облегчить участь Бронштейна, ни что-либо узнать о нем не получалось. Два года Чуковская простаивала в тюремных очередях, надеясь узнать хоть что-то о судьбе мужа.

О том, что Бронштейна расстреляли еще в феврале 1938 г., Чуковский узнал в конце 1939 г. Сохранилось письмо Корнея Ивановича к дочери:

«Дорогая Лидочка,

Мне больно писать тебе об этом, но я теперь узнал наверняка, что Матвея Петровича нет в живых. Значит, хлопотать уже не о чем. У меня дрожат руки, и больше ничего я писать не могу».

В автобиографической повести Чуковской «Спуск под воду» героиня все время видит своего арестованного мужа во сне, видит его смерть на допросе. Так всю жизнь Лидия видела Митю, во сне и наяву: «Вот этот воображаемый Митя, ожидающий меня дома Митя, внезапно возвратившийся Митя, Митя-призрак, Митя-тень, является мне до сих пор через десятилетия, через полвека после разлуки, иногда во сне, а иногда и наяву. Да, наяву! Задумавшись, я поворачиваю на пальце подаренное им кольцо - поворот! - и я вижу его...»

Чуковская признавалась, что если бы она не описала тот ужас, то повесилась бы. В ноябре 1939-го она начала писать повесть «Софья Петровна». «Это повесть о тридцать седьмом годе, написанная... непосредственно после двухлетнего стояния в тюремных очередях. Не мне судить, какова ее художественная ценность, но ценность правдивого свидетельства неоспорима. Я и до сих пор (1974) не знаю ни одной книги о тридцать седьмом, написанной в прозе здесь и тогда».

Как-то перед войной Чуковская прочитала повесть нескольким друзьям. В Большом доме тут же стало известно, что у нее хранится документ о 1937 г. В НКВД вызвали няню Лены, и Лидия Корнеевна, предчувствуя беду, срочно уехала из Ленинграда. Перед этим она отдала на сохранение своему другу тетрадь с произведением. В блокаду друг умер, но успел перед смертью передать рукопись своей сестре. Когда Лидия вернулась после войны в свою квартиру, оказалось, что там жили чужие люди, вещи пропали. Отстоять квартиру у нее не получилось: ей дали понять, что остаться в Ленинграде ей не позволят.

Она переехала в Москву к отцу, и так началась ее «московско-переделкинская» жизнь. После многочисленных отказов в 1947 г. ее приняли в Союз писателей. Она занималась редакторской и литературно-педагогической деятельностью. Некоторое время заведовала отделом поэзии в журнале «Новый мир»; в конце 1950-х гг. преподавала на Высших литературных курсах при Союзе писателей.

В 1962 г. повесть «Софья Петровна» приняли в издательстве «Советский писатель» и в журнале «Сибирские огни». Но 18 декабря того же года было спущено предписание закончить публикации о лагерях. Повесть была опубликована за рубежом в 1966 г. Написанная в 1949-1957 гг. вторая повесть «Спуск под воду» увидела свет впервые тоже только за границей, в Нью-Йорке, в 1972 г. И даже «Записки об Ахматовой» - результат многочисленных встреч и близкого общения с поэтом, которые сейчас называют лучшими мемуарами об Ахматовой, - впервые изданы на Западе (1 том в 1976 и 1984 г., 2 том в 1980-м).

В 1960-1970-х гг. вместе с другими представителями интеллигенции, писателями и учеными (Ф.А. Вигдорова, Л.З. Копелев, А.Л. Якобсон, В.Н. Войнович, Г.Н. Вадимов и др.) она открыто выступала против беззаконий власти. Лидия поддерживала И.А. Бродского, А.И. Солженицына, А.Д. Синявского, Ю.М. Даниэля, А.И. Гинзбурга и др. За это ей угрожали, за ней следили, она всегда чувствовала свою поднадзорность. Но Чуковская никогда не отступала. Характерен такой эпизод из воспоминаний дочери: «Ее взгляд мог быть даже ошибочным, а чаще - слишком твердым, слишком неколебимым. С ней совершенно невозможно было договориться. Когда в 1988 г. стали печатать в журнале “Нева” “Софью Петровну”, цензура не хотела пропускать слова “спецотдел”, и из журнала позвонили и попросили заменить это одно слово. И Лидия Корнеевна сказала: “Я 50 лет ждала, я еще подожду” - и не стала менять».

После смерти К.И. Чуковского в 1969 г. дом в Переделкино стихийно превратился в музей. Почитатели писателя приезжали посмотреть его дом, порой за день обитатели дома встречали 6-8 групп экскурсантов. Но признать музей в высших инстанциях не хотели. «Литературная газета» на одно читательское письмо с просьбой сохранить музей Чуковского ответила, что такого музея в Советском Союзе нет.

9 января 1974 г. за публикации за рубежом, открытые письма, за участие в радиопередачах Би-Би-си, «Голоса Америки» и «Немецкой волны» единогласным решением Лидия Корнеевна была исключена из Союза писателей (решение это было отменено в феврале 1989 г.), на ее публикации был наложен полный запрет (до 1987 г.). Союз писателей решил выселить всех обитателей дома в Переделкино, вывезти уникальную библиотеку, картины знаменитых художников и другие мемориальные вещи, а сам дом снести. Л.К. Чуковская просила защитить музей С. Михалкова, но ответа не получила. После многолетних судебных тяжб только в 1989 г. благодаря Д.С. Лихачеву удалось отстоять музей Чуковского.

В том же году журнал «Нева» начал печатать первый том записок об Анне Ахматовой. В 1993 г. был напечатан второй том. В 1994 г. Чуковской вручили Государственную премию Российской Федерации, а в феврале 1996 г. ее не стало.

Чуковская Лидия Корнеевна (1907-1996). Прочерк/ Сост. Елена Чуковская. Москва: Время, 2009. 558 с., [8] л. факс., фотогр. 17,2x13