Собиратель коллекционеру не синоним
С тех пор как книгопечатание пришло в Россию, библиофилы в нашей стране были всегда. Их собрания составили значительный вклад в фондах русских национальных библиотек. «Оказаться рано или поздно в руках государства – это удел большинства частных коллекций», – считает собиратель редкой книги, создатель библиохроники «В некотором царстве…» Алексей Венгеров, с которым побеседовала Ольга Орлова.
Алексей Анатольевич, для вас как для современного библиофила книга еще остается источником информации или уже только памятником?
Информационный интерес к книге, конечно, проходит. ХХ век внес свои коррективы. Например, почти исчез эпистолярный жанр в том виде, в каком мы его знали еще пятьдесят лет назад. Я даже не представляю, существует ли сейчас производство конвертов для писем. Электронные письма уже имеют свою культуру, отличную от тех, что написаны от руки. Антикварная книга – это прежде всего памятник культуры и имеет, с моей точки зрения, отнюдь не бесспорной, минимальное отношение к информационной нагрузке. Все книги, которые чудом выжили в российских катаклизмах последних веков, нужно холить и лелеять, а не использовать для справки. Смешно функционально использовать амфору, добытую со дна Эгейского моря. Нельзя пить на кухне чай из Елизаветинского сервиза. И перенос информации на другие, не бумажные, носители, просто отражает нашу эволюцию. Была наскальная живопись, были глинобитные таблички, папирус, рукописные книги…. Потом наступил пятисотлетний период владычества печатного станка. Но за книгой стоит в первоисточнике лес, и сейчас человечество не имеет право использовать лес для варки целлюлозы. Существует масса иных способов усвоить информацию. Ведь чтение - это трудоемкое занятие, занимает много сил и времени, и в результате мы не успеваем освоить тот объем знаний, который нам необходим.
Ваши внуки принадлежат к «нечитающему поколению»?
Если дольше проживу, я постараюсь передать им мою любовь к книгам. Но я не удивлюсь, если еще при их жизни вместо книг будут употреблять, скажем, таблетки. Представим, лежит упаковка с надписью «Анна Каренина». Человек рассасывает таблетку и в определенный раздел головного мозга поступает содержание первой главы. Разумеется, сегодня это звучит, по крайней мере, фантастично, потому что сегодняшнее поколение все-таки принадлежит, безусловно, к читающему поколению в изначальном смысле этого понятия, то есть шарм книги неиссякаем. Однако никого сегодня не смущает, что современные дети слушают русскую классическую литературу, записанную на дисках, – это тоже путь в данном направлении.
Вас этот путь расстраивает?
Нисколько. Меня не может расстраивать то, что я не могу остановить. Хотя - кто спорит - получить письмо, написанное рукой мамы или любимой женщины, намного приятнее, чем получить текст, который появляется из принтера. Когда вы достаете эти старые письма, вы ощущаете и характер, и даже запах этого человека. А какие архивы могут остаться от современников?
Как вы относитесь к электронным библиотекам?
Хорошо. Потому что они ничего не портят. Это не химические продукты, которые влияют на физиологию человека. Электронные библиотеки ускоряют процесс поиска необходимой информации. Хотя, конечно, когда держишь в руках экземпляр книги, изданной еще при жизни автора, ощущаешь высшую радость, не сравнимую со взглядом на экран.
Почему?
Автор мог быть к этой книге физически причастен, значит, и я могу быть причастным к нему. Например, Александр Сергеевич Пушкин в связи с неудачей распространения «Истории пугачевского бунта» принес к себе домой значительную часть тиража и с удовольствием раздавал его своим друзьям. Один из этих экземпляров в нашей семейной библиотеке на титульном листе имеет надпись, датированную 1875 годом: «От Пушкина к Дубельту, от Дубельта к Воейкову …» Как эта книга с ее невероятной судьбой может быть приравнена к современному, даже академическому изданию? Это – совершенно другое явление культуры. Можно ли эту книгу читать на ночь и хранить в неопрятном виде? Ей место в коллекции. Или другой пример. Вот перед вами одна из вполне заурядных для коллекционера книг Ивана Бунина «Чаша жизни». Сборник издан в Париже в 1922-м году. Стихи, как вы понимаете, можно прочесть и в других изданиях. Но давайте перевернем страницу - и перед нами дарственная надпись: «Антону Ивановичу Деникину в память прекраснейшего дня моей жизни 25 сентября 1919 года в Одессе, когда я, не раздумывая и с радостью, умер бы за него. Иван Бунин, Париж 1922 год». Такая надпись – свидетель трагедии, постигшей нашу страну, – вызывает у меня невероятное волнение. В этом я вижу необходимость сохранения книг как памятников национальной истории. Ведь ни одна страна мира не имеет такого многообразия трактовок собственного прошлого, как Россия...
Есть ли, на ваш взгляд, связь между плохим хранением книг и возникновением вольных исторических трактовок, вроде теории Фоменко?
Я совсем не отрицаю право каждого иметь свою точку зрения, в том числе и на исторический процесс. Самому же мне кажется, что в основе подобных суждений – пусть не обижаются авторы – низкий уровень культуры множества людей. Дремучих людей легко использовать в качестве мистического оружия. Помните, как сотни тысяч людей заслушивались Кашпировским? И здесь ситуация аналогичная. Но есть замечательное правило: не стыдно не знать, стыдно не хотеть знать. Если бы мы знали Грецию, Древний Рим, Египет, владели бы древними языками, у нас, возможно, было бы меньше последователей Фоменко. Ведь если в Александрии сгорела библиотека, это не значит, что трехсотлетней династии Птолемеев не существовало. Через двести лет, предположим, уничтожат архивы и книги, и появятся люди, которые напишут историю России двадцатого века по-своему, заявят, что не было ни революции, ни Гражданской, ни Бунина, ни Газданова, но от этого историю не перекроить - все это было. Уже сейчас есть люди, которые не стесняются писать в предисловии к своим книгам о вреде «ужастиков типа ГУЛАГа». Такое словосочетание означает, что мы разделены и между нами пропасть. Антикварные книги нужно хранить не для того, чтобы опровергнуть неподтвержденную теорию, а для того, чтобы она не возникала. Это показатель уровня культуры нации (прежде всего - самоуважения), как наличие или отсутствие аммиачного запаха в подъезде.
В какой из стран больше развита культура книги?
Культовое отношение к книге существует у всякой цивилизованной страны. Но Франция в этом смысле стоит на первом месте.
В чем это выражается?
На обычных книжных развалах вы встретите книги 17-18 веков в изумительных переплетах и состоянии. Даже Германия при ее педантизме отстает от Франции лето на сто. Это видно по качеству и количеству сохранения раритетных книг, которые к тому же доступны обычному люду. Человек может прийти, полистать, а книга сохраняется в идеальном виде. Книга все время разговаривает: своими иллюстрациями, судьбой автора, надписями на титульном листе. Не зря Александр Сергеевич говорил книгам «Прощайте, друзья!» не в переносном, а в буквальном смысле. Книги точно имеют разум. С другой стороны, Пушкин называл их «живыми мертвецами». Может быть, они и перестаивают в шкафах своих владельцев, свое время….
Рядом с вечностью неизбежно сиюминутное.
В какой момент начинается коммерция?
Когда вы улучшаете коллекцию за счет продажи более ветхого экземпляра.
Как это происходило в советские времена, когда зарплаты были маленькие или очень маленькие?
Прежде существовал некий рынок – соотношение между стоимостью книг и обычными зарплатами. Моя профессорская зарплата в 500 рублей тогда позволяла мне покупать книжки для своего собрания. Но свалившееся цунами зелено-голубого цвета открыло доступ к собирательству самым разным людям.
Сейчас ни у кого не возникает вопроса, почему люди коллекционируют машины или яхты, но людей, которые собирают книги, не так много. Книги собирает элита?
Прокофьева тоже массы населения не слушают. Я радуюсь, когда богатые люди интересуются книгами. Они вкладывают в них деньги, обеспечивая им тем самым хорошее состояние и их сохранность в России. Многие десятилетия отношение к частным собраниям любого толка было у нас в стране негативным, а подчас и агрессивным. Но что такое изначально Третьяковка? А Эрмитажные собрания, к примеру, Уварова? А что такое библиотека Смирнова-Сокольского в РГБ? Таких примеров множество. Все государственные собрания во многом обязаны частным людям своими фондами. Нельзя забывать, что удел частных коллекций - в конце концов попасть в государственные хранилища.
Вы психологически готовы к тому, что ваше собрание окажется в руках государства?
Не буду лукавить - не готов. У меня есть печальный опыт передачи части книг. Я находил свои подарки в таком плачевном состоянии, что мой энтузиазм окончательно пропал. Но Бог меня не обделил потомством, и я хочу, чтобы мои дети и внуки выросли в соответствующей культурной среде. Как только возникнет искренний и уважительный интерес со стороны государственных структур, то можно и связи налаживать, и выпускать каталоги с описаниями коллекций, понимая, что рано или поздно в силу естественного хода событий они попадут в государственное владение. Время покажет, когда и на каких условиях…
В чем разница между собирателем и коллекционером?
Коллекционер страдает, если в его коллекции отсутствует необходимая книжка по тому или иному направлению. Он будет физически чувствовать, что вот здесь, где она должна стоять, пустота, которую необходимо заполнить. А собиратель – это эклектик. У меня собраны экземпляры по принципу «хорошие книги». Что это такое, я сказать не могу. Есть масса признаков, по которым они меня могут привлечь. Прежде всего - по степени причастности к истории той страны, в которой я родился и собираюсь умереть.
(Ссылка на источник)